Неточные совпадения
Она набивала его карманы пирожками и яблоками, а он рассказывал ей
сказки и другие истории, вычитанные в своих
книжках.
Я, помнится, обещал вам, что в этой
книжке будет и моя
сказка. И точно, хотел было это сделать, но увидел, что для
сказки моей нужно, по крайней мере, три таких
книжки. Думал было особо напечатать ее, но передумал. Ведь я знаю вас: станете смеяться над стариком. Нет, не хочу! Прощайте! Долго, а может быть, совсем, не увидимся. Да что? ведь вам все равно, хоть бы и не было совсем меня на свете. Пройдет год, другой — и из вас никто после не вспомнит и не пожалеет о старом пасичнике Рудом Паньке.
Разные умные
книжки, которые она читала раньше с отцом, казались ей теперь детскою
сказкой.
Я не мог оторваться от
книжки, и добрый хозяин подарил мне два тома этих волшебных
сказок: у него только их и было.
Николай Матвеич необыкновенно хорошо улыбался, причем его лицо делалось совершенно другим. При колеблющемся неверном освещении то потухавшей, то ярко вспыхивавшей лучины он казался мне каким-то сказочным человеком, каких художники рисуют в детских
книжках. Жаль, что «матерешка» не подходила к роли жены старого волшебника, а то выходило бы совсем как в
сказке.
В следующих
книжках журнала поместил он оду «Утро» (ч. VII, ст. IX), «Стансы к богу» (ч. VIII, ст. IX; из «Вестника» 1780 г., № 8), «Исповедание жеманихи» (ч. VIII, ст. XII), не подписанное;
сказку «Улисс и его спутники» (ч. X, ст. XI) и письмо к княгине Дашковой (ч. XI, ст. I).
— Купи
книжек… Себе купи, которые по вкусу там, и мне купи — хоть две. Мне — которые про мужиков. Вот вроде Пилы и Сысойки… И чтобы, знаешь, с жалостью было написано, а не смеха ради… Есть иные — чепуха совсем! Панфилка и Филатка — даже с картинкой на первом месте — дурость. Пошехонцы,
сказки разные. Не люблю я это. Я не знал, что есть этакие, вот как у тебя.
Но солдат был порядочный ротозей, и однажды, когда я читал «
Сказку о трех братьях» Толстого, [«
Сказка об Иване-дураке и его двух братьях».] за плечом у меня раздалось лошадиное фырканье Семенова, протянулась его маленькая, пухлая рука, схватила
книжку, и — не успел я опомниться — как он, помахивая ею, пошел к печи, говоря на ходу...
— Мне лучше знать, про что я говорю! А
книжки —
сказки да басни… просто небылицы! Разве можно про народ рассказать в одной
книжке?
— Да… и верно, что
сказка. Поди, в нашей деревне тоже не поверят, какие народы есть у белого царя. Значит… пригнали меня в наслег, в самый дальной по округе. А Пётра-то Иваныч там уже. Сидит… в юртешке в махонькой, да
книжку читает…
Не раз я уменьшал шаг, проходя мимо солдатской палатки, в которой светился огонь, и прислушивался или к
сказке, которую рассказывал балагур, или к
книжке, которую читал грамотей и слушало целое отделение, битком набившись в палатке и около нее, прерывая чтеца изредка разными замечаниями, или просто к толкам о походе, о родине, о начальниках.
Книжки в доме ни одной, разве какой-нибудь отщепенец-сынок, от которого родители не ожидали проку, тайком от них, где-нибудь на сеннике, теребил по складам замасленный песенник или
сказки про Илью Муромца и Бову Королевича.